Кажется, что все наши субъективные переживания — всего лишь хитроумная иллюзия, которую порождает наш мозг.
Мельчайшие особенности нашего поведения теперь можно изучать в нейродинамических процессах, благодаря новым технологиям, которые позволили заглянуть внутрь работающего мозга.
В результате появилась целая ветвь научных дисциплин с приставкой «нейро»: нейроэтика, нейроэстетика, нейросоциология, нейрофилософия и нейромаркетинг. Упоминания о нейромедиаторах можно услышать в повседневных беседах.
Нейробиологи становятся новыми поп-звёздами и экспертами по всем вопросам. Популярная культура заражена нейроманией.
Нейронаука может многое рассказать о работе нейронов, глиальных клеток и синаптических связей, но не может объяснить фундаментальные компоненты нашего собственного опыта.
Даже переживание вида голубого неба будет отличаться у разных людей, не говоря уже о таких сложных чувствах и эмоциях, как страх, любовь и ненависть.
Многие считают что все наши переживания и мыслительные процессы закодированы в определённой последовательности нейронных связей. Но объяснить сознание этими связями до сих пор не могут.
Поведение сложного целого нельзя объяснить поведением его частей. Это довольно простой принцип, но почему-то не все его понимают.
Горелик Александр Леонидович: Мы не ищем в мозге сознание и психику. Там ничего нет, кроме химии и электричества
Мозг сам по себе не может породить ни одной мысли. Мы — это ещё и наше теле; наше отношение с другими людьми; наше культурное предубеждения; язык, на котором мы говорим; тексты, которые мы прочитали; опыт, который мы пережили. Ничего из этого не сводится к схемам активации нейронных связей — хотя, конечно, и выражается в них.
Как нейронные связи порождают сознательный опыт — не может быть решена в рамках современной нейронауки.
Поразительная гипотеза
В 1994 году лауреат Нобелевской премии Фрэнсис Крик написал книгу о мозге под названием «Поразительная гипотеза». Он писал: «Поразительная гипотеза состоит в том, что ваши радости и печали, ваши воспоминания и амбиции, ваше чувство собственного “Я” и свобода воли — всё это фактически не более чем проявление деятельности огромного комплекса нервных клеток и связанных с ними молекул.
Для нейробиологов в этой гипотезе, разумеется, нет ничего поразительного. Это всего лишь базовая предпосылка, с которой учёный подходит к своей работе. Всё, кроме нейронов и электрохимических процессов, его просто не интересует.
Не потому, что ничего кроме этого нет в природе, а потому, что всё остальное не вписывается в существующую научную парадигму — и, самое главное, не требуется для ответа на те вопросы, которыми учёный занят.
В определённых рамках такой редукционизм полезен — отчасти именно благодаря ему наука о мозге сегодня добилась таких огромных успехов. Но попытка распространить нейронаучный подход на другие области изучения может привести к серьёзным недоразумениям.
Критика расширительного подхода к толкованию нейронаучных открытий раздаётся со стороны самих нейробиологов, которые стремятся более точно обозначить рамки своей дисциплины.
Популярная идея о зеркальных нейронах как источнике эмпатии и взаимопонимания сейчас
подвергается серьёзному сомнению. Гипотеза Антонио Дамасио о соматических маркерах как мотивационном факторе тоже неоднократно
критиковалась специалистами. Переносить нейронаучные открытия в политику, теорию морали, культуру и психологию нужно очень осторожно. Нельзя просто брать идеи из нейробиологии и некритически применять их при решении вопросов, которые имеют совершенно другую природу.
«Насквозь коммерциализированные интеллектуалы XXI века способны внести свой вклад в оглупление народа на более высоком уровне», пишет современный философ Томас Метцингер. Объяснять все стороны человеческого опыта функциями мозга — значит вносить свой вклад в это оглупление.
Можно выделить три основных пункта, которые стоит учитывать при оценке общественного значения нейронаучных исследований.
1. «Нормального» состояния мозга не существует.
Нельзя говорить о мозге, словно это некий архетипический, неизменный субстрат, все функции которого определены с самого начала и каким-то образом определяют нашу деятельность.
Мозг меняется в результате взаимодействия с окружающим миром. Не существует двух людей с одинаковым мозгом.
Претензии нейронауки на универсальность были серьёзно поколеблены открытием нейропластичности.
Устройство мозга не только не объясняет черты характера, личные предпочтения и эмоции человека, но и само нуждается в объяснении.
Мы думаем и чувствуем не так, как другие. О том, почему это так, нейронаука может сказать очень мало.
2. Разделения мозга на функциональные зоны?
О разделении между левым и правым полушарием как о разделении между логикой и эмпатией, здравым смыслом и творческими способностями не говорил только ленивый. Но учёные всё больше сомневаются, что зоны мозга можно чётко специализировать по функциональной принадлежности. Все нейроны работают примерно одинаково: зрительную кору, например, можно перепрограммировать на обработку информации от органов слуха. Язык может стать органом зрения.
Даже самые отдалённые области мозга определённым образом взаимодействуют друг с другом.Воспоминание — это всегда ещё и ощущение. Размышление — это всегда ещё и эмоция.
Сегодня представители нейронауки всё чаще говорят не об отдельных функциях, а о динамическом единстве мозговой активности. В любой деятельности принимают участие сразу несколько областей мозга. Функциональная специализация существует, но её значение не так велико, как мы привыкли считать. Важен не только мозг, но и всё тело: оно напрямую участвует в каждой нашей мысли и эмоции.
Различия между «мужским» и «женским» мозгом тоже существуют, но далеко не всегда понятно, насколько они универсальны и статистически значимы. Вероятно, исходных различий не так уж много. Пол здесь — только один из факторов. Гендерные конструкты и социальные установки иногда значат не меньше. Не существует неврологических структур, которые предписывали бы мужчинам или женщинам какое-то определённое поведение. Женщины, в отличие от мужчин, способны к деторождению. Но используют ли они эту способность и как они это сделают, определяется скорее культурой, чем биологией.
3. Мозг не является единственным источником сознательного опыта
Конечно, это не значит, что сознание порождают какие-то мистические духовные силы. Но мозг сам по себе тоже ничего не порождает. Эксперименты, при которых воздействие на ту или иную зону мозга вызывает определённое переживание — например, вспышки света, удовольствие или желание схватить что-нибудь рукой — не доказывают, что единственным источником этих переживаний является мозг. Через активацию определённой нейронной сети можно пробудить в вашем сознании сложную цепь воспоминаний. Но само воспоминание появилось в этих нейронах лишь благодаря вашему взаимодействию с другими людьми и окружающим миром. Мозг — это проводник, а не источник нашего опыта.
Сознание — это то, что мы делаем, а не то, что происходит внутри нас.
Сознание не возникает внутри мозга, как и смысл не является всего лишь компонентом предложения. Смысл обитает на поверхности предложения, а сознание — на поверхности нашей физиологии, тесно соприкасаясь с окружающим миром. Процитируем нейробиолога Роберт Бёртона: «Точно так же, как вам не следует ожидать, что вы прочтёте замечательную новеллу, заглянув в азбуку, вам не следует искать признаки сложного человеческого поведения на клеточном уровне».
Существует международная исследовательская сеть, участники которой сейчас занимаются выработкой критического подхода к нейронаучным открытиям. Они признают, что данные о мозге многое могут сказать о человеческом сознании и поведении. Но они не могут объяснить всего.
Всё гораздо сложнее и интереснее. Мы — это не наш мозг.
